22 ноября / 5 декабря

Попразднство Введения во храм Пресвятой Богородицы. Апп. от 70-ти Филимона и Архиппа и мц. равноап. Апфии (I). Блгв. кн. Михаила Тверского (1318). Сщмч. Владимира пресвитера (1932); сщмчч. Иоасафа, еп. Могилевского, Иоанна, Василия, Павла, Иакова, Феодора, Иоанна, Илии, Алексия, Афанасия пресвитеров, прмчч. Герасима, Евтихия, Авенира, Саввы, Марка и мч. Бориса (1937); прп. Параскевы исп. (1952).

Блгв. Ярополка, во св. Крещении Петра, кн. Владимиро-Волынского (1086). Мц. Кикилии (Цецилии) и мчч. Валериана, Тивуртия и Максима (ок. 230). Мч. Прокопия чтеца (303). Мч. Менигна (ок. 250). Прп. Агаввы исмаильтянина (V). Прав. Михаила воина, болгарина (866).

Попразднство Введения во храм Пресвятой Богородицы.

 Апп. от 70-ти Филимон и Архипп и мц. равноап. Апфия (I). Память их празднуется также 19 февраля (см. о них там же).

 Блгв. вел. кн. Михаил Ярославич Тверской (1318). Св. благоверный князь Михаил Ярославич Тверской был сыном князя Ярослава Ярославича – брата св. Александра Невского и родился в 1272 г., когда отец его уже умер. Воспитывала его уже мать, княгиня Ксения, принявшая впоследствии иночество.

Образ жизни его был в юности почти монашеский: заветным его желанием было стать когда-нибудь иноком или мучеником. Последнее сбылось. В 1285 г. он наследовал своему старшему брату, князю Святославу, и начал свое княжение с закладки в Твери Спасо-Преображенского собора. В 1294 г. он женился на ростовской княжне Анне Димитриевне (св. Анна Кашинская, память ее 2 окт.) и имел от нее четверых сыновей и дочь. Он был высокого роста и отличался красотой, силой и мужеством. Народ любил его.

В 1304 г. настала его очередь, как старшего в роде, стать вел. князем Владимирским. Но теперь княжеский престол зависел от произвола хана, и князь Юрий Данилович Московский, сын младшего сына св. Александра Невского (женатый на сестре хана Узбека, Кончак-Агафии), своими происками добился того, что великое княжение было предоставлено ему. Михаил Ярославич готов был уступить, дабы избежать пролития русской крови, но московский князь вторгся в Тверскую землю с большим войском и стал ее опустошать. В 40 верстах от Твери, при деревне Бортенево, князь Михаил разбил его, причем взял множество пленных, среди которых была княгиня Агафия, посол хана Кавгадый и брат князя Юрия – Борис. Князь принял знатных пленников с почетом и готов был их отпустить, но, к несчастью, княгиня Агафия в Твери скоропостижно скончалась, и князь Юрий обвинил тверского князя перед ханом в том, что он ее отравил. Возвели на него и другие клеветы, и хан Узбек вызвал князя Михаила в Орду на суд.

Клеветы князя Юрия и личного врага князя Михаила, свирепого Кавгадыя, кончились тем, что хан выдал его им, и они велели его заковать, наложили на его шею тяжелую колоду и прогнали от него духовника его и приближенных. В это время хан отправился со всем двором охотиться на Терек, и узника повлекли вслед за ним. Утешением ему было там, что к нему допустили его двенадцатилетнего сына Константина, жившего в Орде заложником, и духовенство. Целые дни проводил страдалец в чтении ежедневных служб и Псалтири.

Он предвидел свой конец. Надзора за ним почти не было, бежать было возможно, но тогда пострадали бы приближенные, и он решил остаться. В ночь с 21 ноября на 22-е было ему откровение о его близкой кончине. Он прослушал в последний раз божественную литургию, исповедался и причастился Святых Христовых Таин, обнял все духовенство и приближенных своих, потом велел позвать сына своего Константина, который жил заложником в Орде, сделал ему последнее наставление, благословил его и отослал под покровительство ханши.

В это время к его палатке подошли князь Юрий и Кавгадый с большой толпой. Они остановились и послали вперед убийц, а сами остались ждать. Убийцы сначала разогнали окружающих, а в это время св. князь, стоя неподвижно, молился в последний раз на земле. Потом они набросились на него, как звери, схватили его за колоду и бросили о стенку палатки с такой силой, что он упал, а стена проломилась. Князь сейчас же встал, но они опять бросили его на землю, топтали ногами, осыпали ударами. Наконец один из убийц вонзил ему в бок нож и, перевернув несколько раз, вырезал ему сердце. Это произошло 22 ноября 1318 г. Палатка была ограблена, одежды с князя сорваны.

По приказанию кн. Юрия тело мученика перевезли на телеге в Москву.

6 сентября 1320 г. святые мощи князя мученика были перевезены из Москвы в Тверь и положены с честью в Спасо-Преображенском соборе. Тление совершенно не коснулось их. Чудеса и исцеления начались тотчас же, и в Твери князя Михаила стали почитать святым, но причислен к лику святых он был только в 1549 г. Во время польско-литовского нашествия неприятели видели св. князя на коне вооруженным, выезжавшим из города и узнали его по его святой иконе. В 1655 г. после молебна благоверному князю Михаилу прекратился мор. В память его в Твери совершался ежегодно крестный ход.

Его святые нетленные мощи почивали до нашего времени в открытой раке.

Память его празднуется также в 1-ю Неделю после праздника свв. апостолов Петра и Павла (29 июня) вместе с Собором Тверских святых, 16 июля вместе с Собором Российских чудотворцев, прославленных свт. Макарием в 1547 и 1549 гг.

Сщмч. Владимир (Рясенский) пресвитер (1932): Новомуч. Священномученик Владимир родился в 1891 г. в городе Осташкове Тверской губернии в семье священника Федора Рясенского. По окончании Тверской Духовной семинарии он был рукоположен в сан священника к церкви селе Ясенович Вышневолоцкого уезда. 2 сентября 1916 г. о. Владимир по его прошению был переведен в храм погоста Волго Осташковского уезда. В двадцатых годах он служил в Знаменском храме в Осташкове. Много раз священника вызывали в ЧК и с угрозами и требовали, чтобы он прекратил произносить проповеди, но каждый раз он отвечал: «Произносил и произносить буду».

В ноябре 1929 г. скончался один из старейших священников Осташкова, бывший много лет благочинным, протоиерей Иоанн Бобров. Во время отпевания и похорон многие священники говорили проповеди. Отец Владимир, в частности, сказал, что протоиерею Иоанну пришлось много претерпеть гонений от властей, он был одним из первых, кого власть стала преследовать, и еще в 1918 г. он был приговорен к тридцати годам заключения. Арест, следствие и заключение пагубно отразились на здоровье о. Иоанна и способствовали приближению его кончины.

Подходил к концу 1929 г.; распоряжением властей многие крестьяне и духовенство были заключены в концлагеря или расстреляны; служение священническое венчалось в те годы подвигом исповедническим и мученическим. И прошло совсем немного времени после похорон о. Иоанна, когда самому о. Владимиру пришлось исповедать верность Богу и православию в узах.

Некий шорник, имевший в Осташкове мастерскую, чтобы избавиться от строгого надзора жены и ездить в Москву по своим делам и погулять с приятелями, придумал «уважительный» предлог для отлучек из дома. И решил, что лучше рассказать жене и шурину, рабочему кожевенного завода, что он ходит на тайные религиозные контрреволюционные собрания в Житный монастырь, что существует организация, называющая себя «Красный якорь». Собрания будто бы происходят в подвале монастыря, и для безопасности даже выставляются часовые. Шурин обо всем написал в Осташковое ГПУ и в конце декабря 1929 г. был вызван к следователю на допрос, где подтвердил все ранее сообщенное.

Тогда же был вызван для допроса заведующий рыбными промыслами в Осташково, контора которого располагалась вблизи монастыря. Он показал, что хорошо знает председателя церковного совета монастыря Дмитрия Мельникова. По его инициативе собирались для Ниловой пустыни пожертвования. Он был противником обновленцев и в 1929 г. на Ильин день устроил крестный ход без разрешения властей, только ради того, чтобы народ не шел к обновленцам. Во время погребения протоиерея Боброва священники устраивали панихиды и собрания в соборе в течение четырех дней, когда говорились антисоветские проповеди и, в частности, священником Владимиром Рясенским.

В связи с активностью верующих в Осташково и по причине решимости местного ГПУ исполнить постановление Политбюро по беспощадному аресту духовенства и церковников летом 1930 г. ГПУ арестовало председателя церковного совета монастыря Дмитрия Мельникова, а затем еще несколько человек, принимавших деятельное участие в церковной жизни, и среди них Владимира Рясенского.

Во время заключения в тюрьме о. Владимира жестоко мучили, били, вырывали на голове волосы по волоску, но священник остался тверд в своем исповедании – не отрекся от Бога и не признал себя виновным в вымышленных преступлениях. Мужество его было удивительным. На заданные вопросы о знакомых ему священнослужителях о. Владимир отвечал: «Священнослужителей знаю, но разговоров на политические темы мы никогда не вели…». Несмотря на давление следователей, он никого не оговорил.

23 декабря 1930 г. следствие по делу священника, церковного старосты и нескольких мирян было закончено, на следующий день было составлено обвинительное заключение.

Отца Владимира обвинили в том, будто бы он говорил: «Разложение религии соответствующими органами власти ведет к падению культуры народа и гибели России. Властители подзаборные и евреи занимаются грабежом богатой страны и сплавляют эти богатства за границу, этими же богатствами они откупаются от темных рабочих масс и тратят большие деньги на пропаганду».

Никто из обвиняемых не признал себя виновным в возводившихся на них государственных преступлениях, следственный материал не выдерживал ни малейшей критики, и уполномоченный ОГПУ решил, что «настоящее дело целесообразно направлять на рассмотрение в Особое Совещание при Коллегии ОГПУ». Тройка ОГПУ через несколько дней, 26 декабря 1930 г. приговорила всех обвиняемых к различным срокам заключения в концлагерь. Священника Владимира Рясенского приговорили к пяти годам заключения в концлагерь.

Тяжелые условия следственной тюрьмы в Великих Луках, путешествия по пересыльным тюрьмам и непосильная работа в концлагере привели к тому, что о. Владимир Рясенский через полтора года скончался. Священник умер в день праздника Введения во храм Пресвятой Богородицы, 4 декабря 1932 г.

 Сщмч. Иоасаф (Жевахов), еп. Могилевский (1937): Новомуч.

Сщмч. Иоанн (Баранов) пресвитер (1937): Новомуч.

Сщмч. Василий (Бова) пресвитер (1937): Новомуч. Василий Иосифович Бова родился в 1877 году в городе Кургане Тобольской губернии. Окончил Духовное училище, в 1909-1914 гг. служил псаломщиком в храме в селе Новоуральском Акмолинской области. В 1915 году переведен псаломщиком в Марие-Магдалинскую церковь в городе Петропавловске. В 1920 году рукоположен во иерея, служил в селе Полудино в Северном Казахстане. С 1929 года жил в Петропавловске, посещал Никольскую церковь, которая в то время была оплотом Православия в городе. Арестован 6 ноября 1937 года, обвинен в «контрреволюционной деятельности». Виновным себя не признал. Расстрелян 4 декабря 1937 года по постановлению тройки УНКВД по Северо­Казахстанской области от 14 ноября 1937 года. Прославлен Архиерейским юбилейным Собором РПЦ 2000 года.

[Составитель игумен Дамаскин (Орловский)]

Сщмч. Павел (Евдокимов) пресвитер (1937): Новомуч.

Сщмч. Иаков (Соколов) пресвитер (1937): Новомуч. Священномученик Иаков родился в 1874 г. в селе Тимоново Дмитровского уезда Московской губернии в семье псаломщика Ивана Соколова. Окончил двухклассное училище и в 1893 г. был назначен служить псаломщиком во Введенскую церковь погоста Черная Грязь. В 1914 г. митрополит Московский Макарий (Невский) рукоположил его в сан диакона, а в 1921 г. епископ Дмитровский Серафим (Звездинский) (сщмч., память его 13 авг.) – в сан священника к той же церкви.

В 1930 г. за неисполнение задания по хлебозаготовкам власти арестовали священника и приговорили к пяти годам заключения в исправительно-трудовом лагере. Отцу Иакову, однако, удалось доказать свою невиновность, и после одиннадцати месяцев заключения по решению Московского областного суда его освободили.

27 ноября 1937 г. власти снова арестовали священника, и он был заключен в Таганскую тюрьму в Москве. Лжесвидетели показали, что к священнику домой приходят верующие из других приходов (при этом окна дома закрываются ставнями) и что он высказывал враждебные взгляды по отношению к советской власти.

Отец Иаков был допрошен стазу после ареста. Он не признал себя виновным в антисоветской деятельности и объяснил, что к нему домой приходили певчие для репетиций, но фамилий он их не знает.

1 декабря тройка НКВД приговорила отца Иаков к расстрелу. Священник Иаков Соколов был расстрелян 4 декабря 1937 г. и погребен в безвестной общей могиле на полигоне Бутово под Москвой.

Сщмч. Феодор (Гусев) пресвитер (1937): Новомуч. Священномученик Феодор родился 2 февраля 1875 г. в селе Никольское Клинского уезда Московской губернии в семье священника Евдокима Гусева. Окончил Дмитровское духовное училище. С 1899 по 1901 год Федор Евдокимович служил в армии рядовым. В 1903 г. он стал служить псаломщиком в Успенской церкви села Изосименье Волоколамского уезда и прослужил в этом храме всю жизнь. В 1912 г. митрополит Московский Владимир (Богоявленский) (сщмч., память его 25 янв.) рукоположил его в сан диакона.

В ноябре 1929 г. священник Успенской церкви был арестован и сослан на три года за невыполнение хлебопоставок. Служить стало некому, и в декабре храм был закрыт. 31 марта 1930 г. по ходатайству прихожан храм вновь был открыт, в нем стали попеременно служить священники из соседних приходов. 15 мая 1934 г. церковь была вновь закрыта за неуплату налогов. В августе того же года прихожане вновь добились ее открытия.

8 ноября 1936 г. епископ Волоколамский Иоанн (Широков) рукоположил диакона Феодора во священника к этому храму.

21 ноября 1937 г. о. Феодор был арестован и заключен в Таганскую тюрьму в Москве. Во время допроса следователь предъявил ему обвинение в ведении контрреволюционной антисоветской деятельности, проводимой среди окружающего населения. Виновным себя в этом священник не признал.

1 декабря тройка НКВД приговорила отца Феодора к расстрелу. Священник Феодор Гусев был расстрелян 4 декабря 1937 г. и погребен в безвестной общей могиле на полигоне Бутово под Москвой.

Сщмч. Иоанн (Смирнов) пресвитер (1937): Новомуч.

 Сщмч. Илия (Громогласов) пресвитер (1937): Новомуч. Священномученик Илия родился 19 июля 1869 г. в селе Епмиши Темниковского уезда Тамбовской губернии в семье диакона Михаила Громогласова. Семья был небогата; у отца был дом, сарай, хлев, лошадь, корова и сколько-то церковной земли, но сыну он дал хорошее образование. Первоначальное образование он получил в Шацком духовном училище, откуда в 1883 г. перешел в Тамбовскую Духовную семинарию. В 1893 г. Илья Михайлович окончил Московскую Духовную академию со степенью кандидата богословия и был оставлен при ней профессорским стипендиатом. Через год совет Московской Духовной академии избрал Илью Михайловича исполняющим должность доцента на кафедре истории русского раскола. В 1900 г. он был назначен на должность лектора английского языка. В 1902 г. Илья Михайлович обвенчался с Лидией Николаевной Дуловой, дочерью князя Николая Федоровича Дулова и его супруги Александры Юрьевны, урожденной Зограф. В 1908 г. он представил к защите диссертацию под заглавием «Определение брака в Кормчей», за которую ему была присвоена степень магистра богословия и премия митрополита Макария. В 1909 г. Илья Михайлович был избран членом-корреспондентом Императорского Московского Археологического общества. В 1910 г. он был назначен экстраординарным профессором Московской духовной академии на кафедре истории русского раскола и в том же году был уволен согласно его прошению от должности лектора английского языка. Через год Илья Михайлович уволился из Московской Духовной академии и поступил инспектором классов Мариинского женского училища дамского попечительства о бедных в Москве и одновременно стал преподавать русскую литературу и всеобщую историю в Московской женской гимназии, которой заведовала его жена Лидия Николаевна Громогласова.

Но Илье Михайловичу хотелось преподавать в высшем учебном заведении, и в 1914 г. он выдержал экзамен на юридическом факультете Московского университета и был удостоен диплома первой степени. Через два года он выдержал экзамены по церковному и государственному праву и получил ученое звание магистранта церковного права. В том же году он был принят в число приват-доцентов на юридический факультет Московского университета на кафедру церковного права.

23 апреля 1917 г. по ходатайству Совета Московской Духовной академии определением Святейшего Синода Илья Михайлович был восстановлен в звании профессора академии по кафедре церковного права. В то же время он оставался профессором Московского университета и преподавателем школы второй ступени. Его перу принадлежит множество научных работ, большая часть которых посвящена истории раскола.

25 мая 1917 г. Святейший Синод включил Илью Михайловича Громогласова в список приглашенных в состав Предсоборного Совета. Как член Предсоборного Совета он был утвержден Святейшим Синодом членом Поместного Собора и стал его деятельным участником. В декабре 1917 г. Собор избрал Илью Михайловича в Высший Церковный Совет, членом которого он был в течение нескольких лет.

В начале 1922 г. Илья Михайлович оставил светскую службу, приняв твердое решение стать священнослужителем, – поступок, для которого в условиях гонения требовалось огромное мужество. 18 февраля 1922 г. Святейший Патриарх Тихон рукоположил его в сан диакона к храму святого мученика Антипы в Москве, а через два дня – в сан священника к той же церкви. 22 марта о. Илья был арестован и заключен во внутреннюю тюрьму ГПУ, где находился до 14 августа, когда был переведен в Бутырскую тюрьму. На процессе по делу изъятия церковных ценностей, проходившем в Москве в ноябре-декабре 1922 г., он был приговорен к полутора годам заключения, которое впоследствии было заменено годом ссылки. Однако власти, несмотря на изменение приговора, содержали священника в Бутырской тюрьме. 2 марта 1923 г. его перевели в Сокольнический исправительный дом, а 8 марта – снова во внутреннюю тюрьму ГПУ.

По возвращении, 1 августа 1923 г., он был временно назначен настоятелем Воскресенской в Кадашах церкви, а 30 сентября общее собрание прихожан единогласно избрало его настоятелем.

8 марта 1924 г. ГПУ произвело в квартире священника обыск, после которого он был увезен на допрос и арестован. Во время следствия выяснилось, что о. Илья болен рожистым воспалением головы и лица, и ГПУ, отложив допрос, поместило его в заразный барак Бутырской тюрьмы. Узнав, что о. Илья заболел, его жена, Лидия Николаевна, стала усиленно хлопотать о его освобождении.

24 марта о. Илья был освобожден из тюрьмы, но следствие продолжалось, и 19 мая Коллегия ОГПУ приговорила его к трем годам ссылки на Урал. 28 июня о. Илья был вызван в милицию, где ему было предложено в трехдневный срок покинуть Москву и последовать к месту ссылки – в Екатеринбург. Однако о. Илья через прокурора Верховного суда Красикова и его помощника Катаняна добился отсрочки срока высылки.

7 апреля 1925 г. скончался Патриарх Тихон. Протоиерей Илья, как знавший его, сказал слово о почившем святителе.

Прошло около месяца после смерти Патриарха, и о. Илья вновь был арестован: к нему был применен тот же приговор – три года ссылки, но, начиная уже с 19 мая 1925 г. Сослан он был далеко на север, в село Соргут Тобольского округа.

4 февраля 1927 г. и 28 февраля 1928 г. о. Илья писал заявления Красикову с просьбой о его досрочном освобождении, так как считает свое наказание недоразумением. В качестве оснований для освобождения он привел свою лояльность к советской власти, свою отчужденность от политической работы, возраст (58 лет) и многочисленные болезни, желание посвятить остаток своих дней научным исследованиям.

Суть заявления была сообщена заместителю начальника секретного отдела ОГПУ Андреевой, которая вела «дело» священника, и она распорядилась передать в Тобольск, что она против его возвращения в Москву. 13 апреля 1928 г. Коллегия ОГПУ постановила: «Лишить права проживания в Москве, Ленинграде, Киеве, Харькове, Одессе, Ростове-на-Дону, означенных губерниях, с прикреплением к определенному месту жительства сроком на три года».

Так о. Илья оказался в Твери, куда в это время получил назначение святой архиепископ Фаддей (Успенский) (память его 18 дек.), которого о. Илья знал еще по учебе в академии. Служил о. Илья за Волгой, в храме иконы Божией Матери Неопалимая Купина, оказавшимся впоследствии одним из последних незакрытых храмов, где часто служил святитель-подвижник.

Начались гонения 1937 г. В ночь со 2 на 3 ноября сотрудники НКВД пришли арестовать священника. Из дома у него взяли все сколько-нибудь ценное: два наперсных креста с украшениями, наперсный серебряный крест, крест напрестольный, магистерский знак, священнические облачения, тетради с записями, записные книжки, папку с личными документами, двадцать фотографий, помянник, семь медалей и значков и шесть книг самого священника, написанных им в бытность его профессором Духовной академии.

После допроса о. Илью отвезли в тюрьму. Допросы происходили в течение месяца. Держался на них о. Илья мужественно, и 29 ноября состоялся последний допрос.

После вопросов о близких знакомых священника следователь предъявил ему обвинение в том, что он является одним из участников контрреволюционной фашистско-монархической организации, существовавшей в городе Калинине, в активном проведении контрреволюционной деятельности. Эти обвинения о. Илия категорически отверг.

На следующий день были вызваны «дежурные свидетели», обновленцы, которые подписали протоколы допросов, предложенные следователем, против о. Ильи и других священников.

2 декабря тройка НКВД приговорила священника к расстрелу. Через день, 4 декабря 1937 г., протоиерей Илья Громогласов был расстрелян.

 Сщмч. Алексий (Бенеманский) пресвитер (1937): Новомуч. Священномученик Алексий родился 6 января 1881 г. в селе Баранья Гора Новоторжского уезда Тверской губернии в семье священника Константина Бенеманского. По окончании Духовной семинарии стал работать учителем начальной школы в Торжке. В 1904 г. он был рукоположен в сан священника и служил в Тверском Христорождественском женском монастыре. В 1918 г. все церковноприходские школы были закрыты, но о. Алексей, несмотря на запрет властей, стал преподавать Закон Божий в монастыре по понедельникам и средам. После того как монастырь был закрыт, он перешел служить в храм иконы Скорбящей Божией Матери. В июне 1919 г. о. Алексей был избран членом епархиального совета.

Во время гражданской войны в 1920 г. он был арестован и мобилизован советской властью на тыловые работы. Весной 1922 г. началось изъятие церковных ценностей в помощь голодающим. Епископ Старицкий Петр (Зверев) (сщмч., память его 25 янв.), викарий Тверской епархии, обратился к своей пастве с воззванием о пожертвованиях.

Летом 1922 г. при поддержке советской власти был организован обновленческий раскол, ставший во враждебные отношения к Русской Православной Церкви и призванный ее разрушить. Правящий архиерей Тверской епархии архиепископ Серафим (Александров) был арестован, и епископу Петру пришлось встать во главе епархии. Все православное духовенство тогда потянулось к нему. Священник Алексей Бенеманский стал одним из ближайших помощников епископа. В это время некоторые священники, не разобравшись в лживости и разрушительности обновленчества, отошли к раскольникам, и о. Алексей по благословению епископа Петра неустанно убеждал таковых вернуться в Православную Церковь. Иногда это искреннее и глубокое слово действовало на заблуждающихся, и они приносили покаяние. В сентябре 1922 г. епископ обратился к пастве с воззванием, разъяснявшим, что обновленчество «по происхождению своему – явление раскольническое, а по существу своему – сектантское. ВЦУ – самозваное учреждение и не может иметь нравственной силы над теми, кто не с ними…».

Властям становилось все очевидней, что без активного вмешательства государства в церковную жизнь, без ареста православного архиерея и верных ему священников обновленчество в Тверской епархии обречено. Осенью 1922 г. ГПУ приняло решение арестовать епископа Петра и ближайших его помощников.

15 сентября в ГПУ был вызван для допроса священник Алексей Бенеманский. В тех же числах по этому же делу были допрошены епископ Петр, священник Владимирской церкви и член епархиального совета Василий Куприянов, казначей Новоторжского Борисоглебского монастыря иеромонах Вениамин Троицкий и миряне – директор училища слепых и член епархиального совета Алексей Соколов и секретарь епископа Александр Преображенский.

В ночь на 24 ноября все они были арестованы и отправлены в Бутырскую тюрьму. В заключении по этому «делу» помощник начальника 6-го отделения СО ГПУ Ребров писал: «Дело возникло в связи с распространением воззвания епископа Тверского Петра Зверева  под заглавием: “Возлюбленным о Господе верным чадам церкви Тверской”, направленного явно против всякого обновленческого движения церкви к поддержке контрреволюционной политики Тихона».

Комиссия НКВД по административным высылкам приговорила о. Алексея к двум годам ссылки в Туркестан. Дома оставались жена и пятеро детей.

В начале апреля 1923 г. этап, с которым был отправлен о. Алексей, прибыл в Самарканд. Вскоре по прибытии в Самарканд о. Алексея вместе с другими ссыльными отправили еще дальше, в Джизак. В мае 1923 г. уполномоченный ГПУ получил распоряжение собрать сведения обо всех политических партиях, а также обо всех проживающих в районе административно-высланных священниках и представить о том доклады. В ответ местный уполномоченный представил в ГПУ Туркестана рапорты осведомителей-обновленцев, в одном из которых, в частности, писалось: «Доношу, что административно-высланные священники Александр Маков, Александр Пурлевский, Василий Куприянов, Алексей Бенеманский ведут усиленную агитацию среди прихожан и членов приходского совета против Живой обновленческой церкви и высшей власти духовного управления, чем возмущают вообще общественное мнение…».

Уполномоченные ГПУ собирали эти рапорты осведомителей, но действия по ним предпринимали далеко не всегда и не везде, тем более, относительно священников, высланных из центральной России, которые рано или поздно уедут из Туркестана.

Приехавшим в Джизак священникам Алексею Бенеманскому и Василию Куприянову было объявлено, что без разрешения ГПУ они не могут поступить ни на какую работу. В мае 1923 г. о. Алексей написал по этому поводу соответствующее заявление начальнику секретного отдела ГПУ. Через месяц им было дано разрешение на поступление на государственную службу, что хоть немного поправляло материальное положение священников, так как служить в храме им, как ссыльным, было запрещено.

В 1924 г. советское правительство приняло решение освободить духовенство и мирян, осужденных по процессам об изъятии церковных ценностей и высланных в административном порядке «за сопротивление изъятию». 26 ноября 1926 г. Особое Совещание при Коллегии ОГПУ постановило освободить о. Алексея из ссылки и разрешило ему вернуться в Тверь.

Вернулся он в тот период, когда обновленцы при поддержке властей готовились к новому наступлению на Православную Церковь – начали подготовку к обновленческому Собору, где предполагалось примирение обновленцев и православных, но под руководством раскольников.

Гонения не прекращались. В 1928 – 1929 годах повторились события 1922 г., только на этот раз не ценности изымались из церквей, а закрывались сами церкви. Верующие протестовали и всячески противились закрытию храмов, ГПУ в ответ арестовывало духовенство и мирян. В конце 1928 г. тверские власти постановили закрыть Воскресенский собор, предполагая приспособить его под столовую. Желая создать некоторую видимость законности этого действия, они собрали три с половиной тысячи подписей рабочих в пользу закрытия. В начале 1929 г. в квартире протоиерея Никандра Троицкого собрались священники Василий Куприянов, Квинтилиан Вершинский, Алексей Соколов, Василий Владимирский, Леонид Флоренский и Алексей Бенеманский. Стали обсуждать, что делать, чтобы отстоять Воскресенский собор, который был в то время центральным храмом города. Было предложено общинам, где служили собравшиеся священники, поставить свои подписи под протестом против закрытия храма. В короткий срок было собрано десять тысяч подписей, и собор удалось отстоять.

В 1929 г. власти затеяли против о. Алексея судебное дело, обвинив его в том, что он укрыл от описи, проводившейся представителями власти, церковные ценности. Когда стало ясно, что священник будет арестован и, скорее всего, осужден, он обратился с амвона к верующим и сказал, что обвинение, будто он скрыл церковное имущество, ложно. Сами власти при обысках у него и у членов церковной общины ничего не нашли. Тут же о. Алексей об… Продолжение »