26 августа / 8 сентября

Сретение Владимирской иконы Пресвятой Богородицы (празднество установлено в память спасения Москвы от нашествия Тамерлана в 1395 году). Мчч. Адриана и Наталии (305-311). Сщмч. Петра пресвитера (1918); св. Георгия исп., пресвитера (1928). Блж. Марии Дивеевской (1931). Сщмч. Виктора пресвитера, мчч. Димитрия, Петра и св. Романа исп., пресвитера (1937).

Прмч. Адриана Ондрусовского (1549).

Псково-Печерской иконы Божией Матери, именуемой «Умиление» (1524).

 Сретение Владимирской иконы Пресвятой Богородицы (празднество установлено в память спасения Москвы от нашествия Тамерлана в 1395 году). В 1395 г. «бич народов», «железный хромец» завоеватель Тамерлан вторгся в Россию. Он, с лавиной своих полчищ, вошел в рязанские пределы, взял город Елец с его князем, избил много народу и, идя на Москву, дошел до Дона. Спешно собрав рать, вел. князь Василий Дмитриевич с войском вышел ему навстречу и остановился у Коломны, на берегу Оки. Более чем на силу воинскую, рассчитывал князь на заступничество небесное. Он звал на помощь Бога и Пречистую Матерь Христову, молился чудотворцам Петру, Алексию и Сергию, просил народ строго поститься в наступивший тогда Успенский пост и велел перенести из Владимира в Москву знаменитую икону Владимирскую (празднование ее 21 мая). В самый день Успения, после литургии и молебна, икона была поднята со своего обычного места и принята на руки московским посольством. Владимирский народ плакал, расставаясь с заветной святыней.

Десять дней продолжался путь иконы до Москвы. То было зрелище, полное величия и скорби, уже смягченной чудесным упованием. По сторонам дороги стоял народ на коленях и, протягивая руки к иконе, кричал: «Матерь Божия, спаси землю русскую!» В Москве икону ждала торжественная встреча. Крестный ход со всем духовенством Москвы, великокняжеское семейство, бояре и московское население вышли за город на Кучково поле и провожали икону до Успенского собора.

Богоматерь не отвергла уповавших на Нее и Своей силой, без войск прогнала Тамерлана. В час встречи иконы Тамерлан спал в своем шатре. Вдруг видит он во сне высокую гору, с горы спускаются к нему святители с золотыми жезлами. Над ними в воздухе, в несказанном величии, в сиянии ярких лучей стоит Лучезарная Дева. Бесчисленная тьма ангелов окружает Деву и в руках держат огненные мечи; подняв их, ангелы устремляются на Тамерлана. Он проснулся, трепеща от ужаса, и немедленно созвал совет своих мудрецов, старейшин и гадальщиков. Рассказав им свой сон, Тамерлан потребовал его объяснения. Мудрейшие из созванных ответили ему, что виденная им Дева есть Заступница русских, Матерь христианского Бога и что сила Ее неодолима.

«Тогда нам с ними не сладить! – воскликнул Тамерлан и отдал приказ своим полчищам повернуть назад. И татары и русские были глубоко изумлены этим событием. А летописец, описав его, прибавляет: «И бежал Тамерлан, гонимый силою Пресвятой Девы».

В Москве в память чудного избавления от гибели благодатью Владимирской иконы на том месте, где встречали ее москвичи, был основан Сретенский монастырь.

 Мчч. Адриан и Наталия Никомидийские и прочие 23, с ними пострадавшие (305-311). Эти покровители честного супружества, вступили в брак молодыми и прожили всего один год. В это время император Максимиан Галерий (305-311) начал гонение на христиан и обещал награды тем, кто будет указывать властям на христиан и приводить их на суд. По одному из доносов были взяты 23 христианина, скрывавшихся в пещере близ Никомидии. Их мучили, принуждали поклоняться идолам, а затем привели на допрос в судебную палату. Начальник судебной палаты Адриан, увидев, как терпеливо и мужественно переносят люди страдания за веру, как твердо и неустрашимо исповедуют Христа, воодушевился и повелел записать и себя как христианина, готового умереть за истинную веру. Об этом донесли императору, который, позвав к себе Адриана, обвинил его в безумии, но обещал ему прощение, если он вычеркнет себя из списков обреченных и принесет жертву языческим богам. «Я не обезумел, а обратился к здравому смыслу», – ответил мученик. Тогда Максимиан приказал посадить Адриана в темницу. Слуги оповестили об этом его жену св. Наталию. Сначала она стала скорбеть, но потом, узнав, за какую вину ее муж подвергается наказанию, возрадовалась, потому что сама была тайной христианкой. Во время мучений, которым подвергали страдальцев, св. Наталия укрепляла их в вере, а своего мужа просила молиться у Престола Господня о том, чтобы ее не принудили после его смерти выйти замуж за другого. Страдальцы были мученически наказаны. И действительно, один военачальник просил у императора разрешения жениться на красивой и богатой вдове. Св. Наталии пришлось скрываться от его домогательств в Византии, где ей явился во сне св. Адриан с известием о ее близкой кончине. Вскоре бескровная мученица преставилась ко Господу.

В Москве в Мещанской слободе в память этих мучеников в 1672 г. была построена церковь свв. Адриана и Наталии (разрушена еврейскими большевиками в 1936 г.).

Сщмч. Петр (Иовлев) пресвитер (1918): Новомуч.

 Св. Георгий (Коссов) исп., пресвитер (1928): Новомуч. Священноисповедник протоиерей Георгий Алексеевич Коссов, или отец Егор, как ласково называли его в народе. Служил в храме села Спас-Чекряка Болховского района Орловской области.

Рассказывали о нем: «Святой человек был, советы давал, лечил, пророчил. Со всех сторон к нему люди шли. Всех принимал, никому не отказывал».

С.А. Нилус в своем «Великое в малом» писал, что «еще при жизни старца Амвросия Оптинского, хотя и незадолго до его праведной кончины, по нашим Орловским местам прошла слава среди народа про отца Георгия Коссова из села Спас-Чекряка Болховского уезда. Последние годы (автор был там зимой 1903 г.) о нем заговорили с особенным интересом, и, как водится, заговорили на разные лады…

Рассказывали, что кем-то подосланные убийцы хотели убить его в церкви, но внезапно у них отнялись руки и ноги и только по молитве батюшки убийцы были исцелены, покаявшись в своем злодейском умысле. О даре прозорливости о. Егора создались целые легенды со слов очевидцев, на себе испытавших силу этого дара.

Как бы то ни было, а отец Егор стал известен не в одной только Орловской губернии, и толпы богомольцев разного звания потекли потоком отовсюду в захолустное, безвестное село… Поток этот вот уже лет двенадцать не только не иссякает, но с годами все более и более усиливается…».

Батюшка Егор рассказывал писателю о том, как поступал он на службу в приход: «…Но когда я сюда приехал, меня оторопь взяла – что мне тут делать? Жить не в чем, служить не в чем. Дом – старый, престарый; церковь, пойдешь служить, того и гляди – самого задавит. Доходов почти никаких… Прихожане удалены и от храма, и от причта. Народ бедный; самим впору еле прокормиться… Что мне было тут делать? Священник я был в то время молодой, неопытный, к тому же и здоровьем был очень слаб, кровью кашлял. Матушка моя была сирота бедная, без всякого приданного. Поддержки, стало быть, ни оттуда, ни отсюда не было, а на руках у меня еще были младшие братья. Оставалось бежать. Так я и замыслил.

На ту пору велика была слава отца Амвросия (память его 10 окт.). Пустынь Оптинская от нас верстах в шестидесяти. Как-то по лету – ночь бессонная – взгомозился я от думушек… Ни свет – ни заря, котомку за плечи, да и пошел к нему отмахивать за благословением уходить мне из прихода. Часа в четыре дня я уже был в Оптиной. Батюшка меня не знал ни по виду, ни по слуху. Прихожу в его келью, а уже народу там – тьмы: дожидаются выхода батюшки. Стал я в сторонке дожидаться. Смотрю – он выходит да прямо меня через всех манит к себе: «Ты, иерей, что там такое задумал? Приход бросать? Ты знаешь, Кто иереев ставит? А ты бросать?! Храм, вишь, у него стар, заваливаться стал! А ты строй новый, да большой каменный, да теплый, да полы в нем чтоб были деревянные: больных привозить будут, так им чтоб тепло было. Ступай, иерей, домой, ступай, да дурь-то из головы выкинь!... Помни: храм-то, храм-то, строй, как я тебе сказываю. Ступай, иерей, Бог тебя благословит!

А на мне никакого и знака-то иерейского не было. Я слова не мог вымолвить.

Пошел я домой тут же. Иду и думаю: что же это такое? Мне строить каменный храм? С голоду дома чуть не умираешь, а тут храм строить!... Напала на меня тоска неотвязная. Молиться хочу – молитва на ум нейдет. С людьми, с женой даже не разговариваю. Задумываться стал.

И стал я слышать и ночью и днем – больше ночью – какие-то страшные голоса: “Уходи, говорят, скорей! Ты один, а нас много! Где тебе с нами бороться! Мы тебя со свету сживем”… Галлюцинации, должно быть…, а придет ночь, – сна нет, и какая-то сила прямо с постели стала сбрасывать меня на пол, да не во сне, а прямо въяве: так-таки поднимет и швырнет с постели на пол. А голоса-то все страшнее, все грознее, все настойчивей: “Ступай, ступай вон от нас!“

Я в ужасе, едва не мешаясь рассудком от перенесенных страхов, опять кинулся к отцу Амвросию.

Отец Амвросий как увидал меня, да прямо, ничего у меня не спрашивая, и говорит мне: “Ну, чего испугался иерей? он один, а вас двое!... Христос Бог, да ты – вот и выходит двое! Враг-то – он один. Ступай – говорит, – домой, ничего вперед не бойся; да храм-то, храм-то большой каменный, да чтоб теплый, не забудь строить; Бог тебя благословит! ”».

После второго визита к Оптинскому старцу Амвросию стало отцу Егору лучше. Страхи прошли, и в молитве стал он сосредоточение иметь.

Вначале народ в церковь не ходил. Придет отец Егор один, зажжет лампадку перед иконой Царицы Небесной и один в пустом храме читает ей каноны и акафисты. А затем стали приходить люди. То один, то другой, то третий… А как умер старец Амвросий, то народ со всех сторон повалил в Спас-Чекряк к батюшке Егору.

И все-таки построил он храм. Большой, каменный и теплый, как и наказывал ему старец Амвросий. Кроме того, построил о. Егор больницу, приют для девочек-сироток, второклассную школу, гостиницу и несколько церковно-приходских школ. А начал он с того, что устроил в селе Спас-Чекряк небольшой кирпичный завод, а затем, когда приток денежных средств возрос, купил лесной участок. Вот и пошли у него дела. Построил он также столовую, слесарную мастерскую, амбар и баню. А землю, что выделили второклассной школе и приюту, использовал он под сад, пасеку и огород.

Незадолго до первой мировой войны в Спас-Чекряке побывал писатель Михаил Пришвин. В день прибытия он любовался плотиной у пруда, которую три года насыпал батюшка Егор с детьми. Вдруг он услышал сзади себя шум. Оглянувшись назад, писатель увидел о. Георгия. Батюшка шел в церковь, а за ним следовала большая масса людей. Кого там только не было! В своем рассказе «Спас-Чекряк» М. Пришвин писал, что к о. Георгию идут на совет не только крестьяне или помещики, но даже городская управа в Болхове присылает ему на утверждение свои сметы. И еще одно важное наблюдение, сделанное писателем. В церкви батюшка Егор делает все сам. Сам убирает и подметает пол, сам наливает масло в лампадки, сам ставит и зажигает свечи. Каждый день служит он в церкви. С девяти утра до часа дня совершается служба и молебен. Затем тут же, не выходя из церкви, батюшка иногда до семи-восьми вечера лечит и дает прихожанам советы. Затем час отдыхает и принимает людей у себя дома.

И каких только больных не привозили к о. Егору. Но чаще всего буйных и кликуш. Начнет он их святой водой кропить, а они извиваются и кричат разными голосами.

Батюшка Егор был ростом высокий, телосложением крепкий. На вид грозный, но на самом деле кроткий и добрый. Взгляд у него был легкий, а лицо светлое, словно освещенное изнутри. Божия благодать исходила от него так сильно, что, всякий, находившийся рядом с ним, «чувствовал присутствие Бога. И от этого в душе появлялась невыразимая радость и легкость». Он никогда не гнушался садиться за стол и есть с грешниками. В устроенной им гостинице всегда было много приезжих богомольцев и нищих.

О том, что батюшка Егор обладал чудотворными дарами, говорят многие факты. Многие люди писали ему письма, прося у него молитвенной помощи или житейского совета. Так эти письма батюшка Егор даже не вскрывал, а брал в руки конверты и, не читая, писал сам или диктовал ответы. Он наперед знал, кто и с чем к нему идет. Множество свидетельств благодатной помощи о. Георгия собрано разными людьми.

После революции, как рассказывают очевидцы, «…с людьми словно что-то произошло. Молодежь стала устраивать попойки на кладбищах, сквернословить, ломать кресты. Повсюду совершались надругательства над Святыми Дарами, мощами и иконами… В Спас-Чекряке тоже было неспокойно.

Осенью 1918 г. о. Георгия вызвали в Болхов и арестовали, но, продержав несколько дней в местной тюрьме, отпустили. Он явно не вписывался в тот образ врага, какой новые властители давали священникам.

Власти хоть и выпустили батюшку Егора, но в покое его все равно не оставили. Они решили с ним бороться другим способом. Вскоре все батюшкино хозяйство преобразовали в сельскохозяйственную артель. Управлять артелью назначили других людей, а батюшка Егор остался не у дел.

В начале 1920-х годов в Спас-Чекряк прибыла специальная комиссия по изъятию церковных ценностей и потребовала сдать все изделия из золота и серебра. А так как ценностей у батюшки Егора не было, то его обвинили в укрывательстве и, вновь арестовали. Начались каждодневные и бесконечные допросы. Больше месяца просидел он в орловской тюрьме. И хотя многих священников из Болховского уезда выслали в Соловки, а некоторых даже расстреляли, о. Георгия все же отпустили. Спасло его то, что слишком известен он был в народе.

После второго ареста он немного осунулся, постарел, но по-прежнему был бодр и весел. Как и прежде, заботился больше не о себе, а о людях. Одних лечил, другим советовал, третьих, несмотря на свое тяжелое материальное положение, кормил и помогал, чем мог.

Но не было ему покоя от новой власти до самой смерти. В то время произошел церковный раскол. Нашлись священники, которые из-за страха отреклись от Иисуса Христа и создали свою обновленческую церковь. Как-то приехал в Спас-Чекряк один из главных иерархов «обновленцев», чтобы склонить о. Георгия к своей церкви. Он принял его холодно, в церковь не пустил. Уехал тот иерарх злой.

Не имея возможности склонить о. Георгия в свою церковь, обновленцы повели с ним открытую борьбу. Они писали доносы в ГПУ, что батюшка Егор настраивает народ против Советской власти, что принимает у себя бывших помещиков и дворян и ведет с ними контрреволюционные разговоры. Но батюшка Егор на это внимания не обращал. Каждый день служил он Пресвятой Богородице молебен. А еще батюшка Егор чтил и хранил благоговейную память о своем духовном наставнике старце Амвросии Оптинском и в трудные минуты обращался к нему за помощью.

От тяжких жизненных невзгод и постоянных пастырских трудов батюшка Егор заболел. Болезнь прихватывала так, что иногда не было сил даже встать с кровати. Но и в такие дни не отказывал он приходящим к нему за помощью людям.

Смерть свою батюшка предчувствовал заранее и еще за месяц всем приходящим к нему говорил: «Все. Оставляю вас. Надейтесь на Бога. А ко мне с вашими бедами приходите на могилку, как к живому». Умер он 26 августа, по старому стилю, на 74-м году. Смерть у него была тихой и спокойной.

Святостью жизни и своими полезными делами он был известен многим, и народ со всех сторон спешил в Спас-Чекряк, несмотря даже на то, что время было тревожное и опасное. Тело почившего священника было выставлено в Спасо-Преображенском храме и, как утверждали потом очевидцы, не издавало даже в малой степени тлетворного запаха. Хоронили его 29 августа 1928 г., в день Усекновения главы Иоанна Крестителя. На похороны приехали более сорока епископов и священников. Погребен был батюшка Егор с правой стороны у алтаря построенной им каменной церкви.

43 года прожил здесь батюшка Егор и умер не от туберкулеза, хотя когда он начинал свое служение в Спас-Чекряке все прихожане считали, что он не жилец, так задыхался и кровью кашлял. Значит, он тут и вылечился.

Батюшка Егор 73 года прожил и столько же в земле пролежал. В 2000 году на юбилейном Архиерейском соборе он был канонизирован как священноисповедник Георгий, а 9 декабря 2000 г. были обретены его святые мощи и перенесены в Спасо-Преображенский собор города Болхова.

Блж. Мария Дивеевская (1931). Блаженная Мария (Мария Захаровна Федина) родилась в селе Голеткове Елатомского района Тамбовской губернии в крестьянской семье. С детства Мария любила уединение и молитву. Отец Марии умер, когда ей исполнилось 13 лет, через год умерла ее мать Пелагея. Осиротев в 14 лет, она скиталась между Дивеевом и Саровом голодная, полунагая, позже поселилась в Дивеевском монастыре.

Блаженная Прасковья Ивановна (память ее 22 сент.), предчувствуя кончину, говорила: «Я еще сижу за станом, а другая уже снует, она еще ходит, а потом сядет».

В день смерти блж. Параскевы Саровской монахини выгнали блж. Марию из монастыря, раздосадованные ее странностями. Однако, услышав рассказ крестьянина, свидетельствующий о прозорливости блж. Марии (он поведал, что блаженная рассказала ему всю его жизнь и указала на все его грехи), прислушались к просьбе последнего: «Вернуть рабу Божию в монастырь». За Марией Ивановной тотчас послали посыльных («Ивановной» она себя просила называть «по Иоанну Предтече»). В монастыре блж. Мария первые годы жила в холодной сырой комнате. Здесь, как и предсказывала блж. Прасковья Ивановна, она лишилась ног – «заработала ревматизм». За блж. Марией ухаживала монахиня Дорофея. Однажды, когда мать Дорофея ушла в кладовую за молоком, блаженная обварилась кипятком «до костей» – попробовала сама себе налить чаю, открыла кран самовара, а завернуть не смогла. Страдания больной усугубила жара.

По свидетельству современников блж. Марии, никто никогда не слышал от нее ни жалобы, ни стона; должно быть именно за терпение и смирение подвижница удостоилась Даров Святого Духа. Мария Ивановна не только предсказывала, обличала – по ее молитвам Господь многократно исцелял страждущих.

В годы тяжелых революционных испытаний для России увеличился поток нуждающихся в наставлении и молитвенной помощи. Пророчества и предсказания блаженной старицы помогли многим людям избежать гибели, найти верный путь в непростых обстоятельствах.

По свидетельству монахини Серафимы, владыка Серафим (Звездинский) (сщмч., память его 13 авг.) почитал блж. Марию как «великую рабу Божию».

7/20 сентября 1927 г. монахиням предложили уйти из монастыря. После закрытия монастыря Мария Ивановна жила в домах верующих. Представители власти запрещали блаженной принимать посетителей. Однажды блаженную старицу арестовали, однако после допроса, признав ее ненормальной, отпустили.

Хотя Мария Ивановна предупреждала сестер о будущих испытаниях и в годы безбожия: лагерях, ссылках, она вместе с тем уверенно предсказывала и возрождение Серафимо-Дивеевского монастыря, что и исполнилось в 1991 г.

Жила Мария Ивановна в деревне в небольшом частном доме, неподалеку от Дивеева. Многие из благочестивой молодежи ходили к ней тогда за помощью. Иногда ее спрашивали: «Монастырь-то откроют когда-нибудь?» «Обязательно откроют, – кивала она, – только там вас будут звать не по именам, а по номерам».

Монахине Евфросинье она так и сказала: «Вот у тебя номер будет 338…»

Прошли годы, власти арестовали Евфросинью и отправили ее в лагерь, где она и числилась под номером 338.

Скончалась блаженная старица в 1931 г. в возрасте около 70 лет, ее похоронили на кладбище села Большое Череватово.

 Сщмч. Виктор (Элланский) пресвитер (1937): Новомуч. Священномученик Виктор Васильевич Элланский родился 16 сентября 1874 года в селе Плоское Остёрского уезда Черниговской губернии в семье священника. По окончании в 1914 году Киевской Духовной академии был рукоположен во иерея к одному из храмов Киева. Являлся одним из близких помощников митрополита священномученика Владимира (Богоявленского). В 1924 году отец Виктор был арестован, приговорен к 3 годам ссылки. Вернувшись после ее окончания в Киев, возобновил служение, был возведен в сан протоиерея. Вторично арестован в марте 1929 года и был заключен в киевский дом предварительного заключения. В октябре приговорен к 3 годам ссылки, которую отбывал в Иркутской области.

После окончания срока ссылки священнику Виктору Элланскому было запрещено проживать в 12 областях страны. В январе 1934 года он поселился в городе Мичуринске Тамбовской области, получил благословение Тамбовского и Мичуринского архиепископа священномученика Вассиана (Пятницкого) служить в храмах епархии. В Мичуринске отец Виктор проявил себя как ревностный пастырь, часто служил, причем не только в городе, но и в окрестных селах. В марте 1935 года священник был арестован, заключен в тюрьму Мичуринска. На состоявшемся в тот же день допросе его обвинили в «антисоветской агитации», которая заключалась в том, что священник «говорил верующим о недолговечности советской власти и предсказывал ее скорую гибель». Отец Виктор виновным себя не признал и пояснил: «Всякая власть является данной Богом, я, как человек, глубоко верующий, признаю советскую власть как власть, данную Богом». 18 декабря 1936 года выездной сессией спецколлегии Воронежского облсуда священник Виктор Элланский был приговорен к 5 годам тюремного заключения. Впоследствии тюремное заключение было заменено на лагерное, и 15 апреля 1936 года он прибыл в Карагандинский ИТЛ где, работал счетоводом в лагерном пункте «Алихан».

В 1937 году отец Виктор был арестован в лагере, обвинялся в том, что «среди лагерников проводил к/р агитацию пораженческого характера, заявляя: «Советская власть скоро будет уничтожена Богом»... Наряду с ведением к/р агитации Элланский проводил и богослужения, группируя вокруг себя бывших попов. Будучи религиозным до фанатизма на Троицу пел тропарь Троицы и др.» Священномученик виновным в контрреволюционной деятельности себя не признал. Расстрелян 8 сентября 1937 года по приговору тройки УНКВД по Карагандинской области от 31 августа. Прославлен Архиерейским юбилейным Собором РПЦ 2000 года.

[Составитель игумен Дамаскин (Орловский)]

Мчч. Димитрий (Морозов), Петр (Бордан) пресвитеры (1937): Новомуч.

 Св. Роман (Медведь) исп. (1937): Новомуч. Священноисповедник Роман родился 1 октября 1874 г. в местечке Замостье Холмской губернии в семье учителя прогимназии Ивана Иосифовича Медведя и Марии Матвеевны, работавшей акушеркой. В семье было семеро детей – пять сыновей и две дочери. Роман был вторым ребенком в семье. Отец его умер рано, когда Роману исполнилось 12 лет.

Роман, как и его братья, учился в Холмской Духовной семинарии в то время, когда ректором ее был архимандрит Тихон (Белавин), будущий Патриарх, оказывавший им впоследствии свое покровительство и помощь. В 1892 г. Роман окончил семинарию, а в 1897 – Санкт-Петербургскую Духовную академию со степенью кандидата богословия. Во время обучения в академии Роман Иванович познакомился с протоиереем Иоанном Кронштадтским и, став его духовным сыном, ничего в последствии не предпринимал без его благословения.

По окончании академии Роман Иванович был назначен помощником инспектора, затем инспектором Виленской Духовной семинарии и прослужил в этой должности до 1900 г. 7 января 1901 г. Роман Иванович по благословению отца Иоанна Кронштадтского женился на дочери священника, о. Николая Невзорова, Анне Николаевне, которая только что окончила медицинские курсы. Отец Анны Николаевны служил в Старорусском уезде Новгородской губернии. Это был благочестивый священник, сподобившийся праведной, мирной кончины в день своего Ангела после причащения Святых Христовых Таин во время служения литургии.

3 марта 1901 г. еп. Черниговский и Нежинский Антоний (Соколов) рукоположил Романа Ивановича в сан священника ко храму Воздвижения Креста Господня, находившемуся в имении помещика Неплюева, возглавлявшего в то время Крестовоздвиженское братство, в основу деятельности которого были положены скорее коммунистические идеалы, нежели христианские. В братстве ограничивалось вмешательство приходского священника в жизнь общины, в результате чего он становился здесь исключительно требоисполнителем. Руководителем духовной жизни в братстве был сам помещик Неплюев, что приводило к конфликтам между ним и священниками. Неприемлемым для священников было и то, что основой материального благосостояния братства были производство и продажа спирта. Увидев, существующих в братстве порядков он никак не сможет изменить, о. Роман послал обстоятельный доклад епархиальному архиерею.

В 1902 г. о. Роман получил назначение в храм Марии Магдалины в Санкт-Петербург. Здесь во время его служения образовалась многочисленная духовная община, и было организовано общество трезвенников. Но в 1907 г., в связи с ухудшением здоровья Анны Николаевны, они переезжают в Крым. Отец Роман назначается настоятелем Свято-Владимирского Адмиралтейского собора в Севастополе, становится протопресвитером всего Черноморского флота. В его подчинении – Успенский и Свято-Никольский храмы, что на северной стороне, кроме того – полсотни священников на кораблях. Живет семья на улице Екатерининской, совсем рядом с Адмиралтейским собором. Отец Роман путешествует с эскадрой, посещает Грецию, Италию; там он побывал у мощей свт. Николая.

В 1912 г. грянула буря – восстали матросы на линкоре «Святой Иоанн Златоуст». Срочно приехав в город, о. Роман настоял на индивидуальной исповеди всех приговоренных к смерти матросов, всю ночь сам исповедовал и причащал.

Через некоторое время матросы утихомирились. Начальство спрашивало совета у о. Романа, можно ли выдать им оружие. Последовал утвердительный ответ.

Чтобы развеять революционную романтику и прекратить брожения среди матросов, о. Роман написал и выпустил брошюру о дисциплине и товариществе на флоте, об основах Православия, через призму которых надо смотреть на общественную и политическую жизнь, о соблазнах революции и т.д.

Впоследствии все это будет предъявлено о. Роману Медведю следователем НКВД в качестве обвинения в контрреволюционной деятельности, в том, что он исповедовал матросов и, якобы, потом их выдал. На самом же деле о. Романа допустили на исповедь матросов после суда, когда приговор им был уже вынесен. Он сделал все, чтобы не были наказаны невиновные, и чтобы не умножалась болезненная подозрительность.

К этому времени относится примечательный случай во Владимирском соборе. Во время службы в храме помогали матросы, специально сюда прикомандированные. Некий матрос по фамилии Докукин был замечен в краже церковных денег. Настоятель распорядился отправить его обратно на корабль и сообщил начальству о причине.

Докукин затаил к о. Роману лютую ненависть. Ему представилась возможность отомстить священнику. После февральской революции 1917 г. Докукин стал председателем солдатско-матросского революционного комитета, который в декабре 1917 г. постановил арестовать и расстрелять о. Романа, как реакционного попа. Но из-за того, что священник был весьма известен и очень любим народом, и отсутствие его на Рождественском богослужении могло вызвать возмущение верующих, решили исполнение постановления отложить до святок. Один из матросов предупредил супругу священника о готовящейся расправе, и она купила билет на поезд, который отходил с самый день Рождества. Отслужив Рождественскую службу, о. Роман, не заходя домой, отправился на вокзал. Хорошо знакомый ему начальник вокзала посадил его в вагон еще до того, как состав был подан к перрону. Все вещи тоже были заранее отнесены в купе. Ночью члены революционного комитета пришли арестовать священника. Они перерыли весь дом, допросили Анну Ивановну, державшую на руках шестимесячную дочь Ирину, ничего от нее не добились и ушли, но затем приходили с обысками несколько раз.

Протоиерей Роман благополучно добрался до Москвы и направился к Патриарху Тихону, который благословил его служить и проповедовать в московских храмах.

В мае 1918 г. ВЧК арестовала настоятеля храма Василия Блаженного протоиерея Иоанна Восторгова, и в сентябре того же года он был расстрелян (память его 23 авг. / 5 сент.). Когда об этом стало известно, Патриарх Тихон назначил настоятелем храма протоиерея Романа. В это время при храме уже существовала большая община, и о. Роман с усердием поддержал сделанное его предшественником – вдохновенными проповедями, беседами на евангельские темы, неспешно проводимой исповедью.

25 февраля 1919 г. власти закрыли храм Василия Блаженного, и Патриарх Тихон назначит протоиерея Романа настоятелем храма святителя Алексия, митр. Московского, в Глинищевском переулке. Во время кампании по изъятию церковных ценностей в 1922 г. представители властей забрали из храма почти все сосуды, необходимые для совершения литургии. Восполняя утраченное, община, окормляемая о. Романом, приобрела деревянный потир со вставленным в него стеклянным стаканом. В 1921-м и 1924-м годах община произвела ремонт куполов и крыши храма.

Еще в самом начале церковной деятельности о. Романа в Москве власти не раз его арестовывали, впервые – в 1919 г. Во время одного из арестов его допрашивал председатель ВЧК Дзержинский, который предложил священнику покинуть советскую Россию и уехать на родину в бывшую Холмскую губернию, которая отошла к Польше. Священник отказался и убедил представителя власти, что его отношение к советскому государству вполне лояльн… Продолжение »